Констанс О`Бэньон - Обещание экстаза
«У тебя родился сын. Мать и ребенок чувствуют себя хорошо.
Бодайн».
У Эдварда подогнулись колени, и он опустился на стул. Какое-то время он сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. Он столько дней искал, надеялся и ждал… И вот наконец-то все закончилось. Закончилось благополучно.
Внезапно лицо Эдварда озарилось улыбкой – впервые за долгие месяцы. Поднявшись со стула, он проговорил:
– Рей, ты представляешь, что это значит? Рей, она жива! Виктория жива!
– Поздравляю, дружище, – улыбнулся майор. – Ты теперь отец.
Эдвард пожал приятелю руку и снова улыбнулся:
– Рей, мы должны это отпраздновать. Выпей со мной, Рей, за моего сына.
Эдвард налил в стаканы бренди, и друзья подняли тост за нового наследника империи Ганноверов.
– Но как у тебя оказалось это письмо? – спросил Эдвард.
– Все это выглядело очень странно. Какой-то человек пришел в форт и сказал, что хочет меня видеть. Его проводили ко мне в кабинет, и он спросил, не знаю ли я тебя. Я сказал, что мы с тобой друзья. Тогда он протянул мне конверт и попросил, чтобы я доставил его тебе как можно быстрее. Он добавил, что это очень важно и имеет отношение к твоей жене. Я попытался выведать у него подробности, но он не пожелал отвечать и даже отказался назвать свое имя.
Эдвард ненадолго задумался, потом вдруг заявил:
– Теперь-то Виктория наверняка вернется домой.
– Что ж, давай выпьем за ее возвращение, – с улыбкой сказал Рей, и Эдвард снова наполнил бокалы.
Джорджия
Майклу Фарради Ганноверу уже исполнилось две недели от роду. Виктория же быстро поправлялась, и ей становилось все труднее соблюдать прописанный доктором режим и оставаться в постели. Она хотела проводить все время рядом с сынишкой. Он был очень веселым и почти не плакал. У него были черные мягкие волосики, а темно-карие глаза смотрели на Викторию так, словно он сознавал, что она – его мама. Малыш лежал на кровати, улыбался и махал ручками.
В дверь постучали, и в комнату вошел Бодайн. Усевшись на стул рядом с кроватью, он протянул малышу палец, и тот крепко вцепился в него.
– Он похож на отца, – пробормотал Бодайн.
– Да, верно, – кивнула Виктория.
Он заглянул ей в глаза и вдруг понял, что уже не может читать ее мысли, как прежде. Виктория стала замкнутой и молчаливой и не делилась с ним своими переживаниями.
– Я нашел покупателя на городской дом, – сообщил Бодайн. – Он предлагает за него хорошую цену.
– Прекрасно, Бодайн. Мы сможем вложить эти деньги в плантацию Фарради. Когда он хочет вступить во владение собственностью?
– В следующем месяце. Еще он хотел бы купить и плантацию. – Бодайн внимательно посмотрел на свою воспитанницу. – Я сказал, что должен посоветоваться с тобой.
Виктория нахмурилась.
– Бодайн, ты же знаешь, что плантация не продается.
Великан осторожно разжал крохотные пальчики малыша и высвободил руку. Глядя прямо в глаза Виктории, он проговорил:
– Дорогая, тебе не кажется, что настало время вернуться в Техас?
– Я уже много раз говорила тебе, Бодайн, что не собираюсь возвращаться. Я отвезу сына на плантацию, и там он ни в чем не будет нуждаться.
– Виктория, я сделал для тебя все, о чем ты просила, а теперь я не вижу смысла в нашем дальнейшем пребывании в Джорджии.
– После всего произошедшего я не могу вернуться к Эдварду. Ты должен понимать, что я чувствую.
Бодайн покачал головой:
– Не проси меня войти в твое положение. Ты не даешь Эдварду возможности видеть своего сына. Это неправильно. Я объяснял уже, что не верю, что у Эдварда что-то было с той женщиной. На такого мужчину, как Эдвард, женщины всегда будут засматриваться.
– А я предпочитаю ему не верить, – заявила Виктория. – Если бы ты видел их в тот момент, то и ты бы не поверил его объяснениям.
– Поверил бы, – возразил Бодайн. Поднявшись на ноги, он добавил: – Эдвард порядочный человек. И очень неглупый.
– Прошу тебя, Бодайн, прекрати… Я не хочу больше обсуждать эту тему. И я твердо решила, что не вернусь к нему.
Бодайн тяжко вздохнул и проговорил:
– Я известил Эдварда о том, что у него родился сын.
Виктория побледнела.
– Как ты мог это сделать?! – воскликнула она и прижала малыша к груди, словно ему что-то угрожало.
– Эдвард имеет право знать. Он, должно быть, с ума сходит от беспокойства.
– Нет у него такого права, – сказала Виктория. – Он собирался убить моего сына.
Бодайн снова вздохнул.
– Не волнуйся, по моей записке он тебя не найдет.
Виктория пробормотала:
– Бодайн, я не знаю, что со мной произошло. С того дня как Дэн сказал мне про ребенка и я увидела Эдварда с Моникой, я больше ничего не чувствую.
– Ты просто возвела вокруг себя стену, чтобы не испытывать боли.
Маленький Ганновер заплакал, и Виктория принялась его укачивать.
– Когда я смогу перебраться в особняк, Бодайн?
Он пожал плечами:
– Когда захочешь. В доме можно жить уже сейчас, если тебе, конечно, не будет мешать шум – ведь работы еще продолжаются. Окончательно все будет готово через несколько месяцев.
– Шум меня не волнует, – заявила Виктория. – Мне не терпится вернуться на нашу плантацию, чтобы восстановить ее для сына.
Бодайн знал: сейчас бесполезно напоминать Виктории о том, что у ее сына есть огромная империя Ганноверов и отец, который будет рад его видеть.
Великан направился к двери, и Виктория проводила его взглядом. Она видела, что старший друг не одобряет ее действия. Но все же он оставался с ней, и Виктория была за это ему очень благодарна. Взглянув на малыша, она улыбнулась и снова прижала его к груди.
– Все, что мне нужно, – это ты и Бодайн.
Перед ее мысленным взором возникло лицо Эдварда, и Виктория закрыла глаза. Но видение не исчезало, и она прошептала:
– Не хочу о тебе думать. Оставь меня в покое. – Она поцеловала сына в щечку. – У нас все будет хорошо, вот увидишь, мой маленький. У нас есть новый дом, куда мы скоро переедем. И у нас есть Бодайн, который о нас заботится. Чего еще нам не хватает?
Глядя в лицо малыша, Виктория не могла избавиться от мысли, что Эдвард найдет их рано или поздно.
– Я проклинаю тот день, когда встретила тебя, Эдвард Ганновер! – воскликнула она.
В следующее мгновение Виктория поняла, что лжет себе – ведь она по-прежнему мечтала о нем, поэтому и не могла выбросить его из головы.
Виктория вспомнила о своей милой доброй бабушке, и ей вдруг ужасно захотелось, чтобы та увидела своего правнука. Как бы она любила малыша!
«Нет, нельзя об этом думать, – сказала себе Виктория. – Прошлого не вернуть».
Откинувшись на подушки, она постаралась отогнать мысли о Техасе. Прошлое ушло, умерло, как умерла ее любовь к Эдварду.
